Reynar ◊ 44 года ◊ Travis Fimmel
«рейнар»

the neighbourhood – a little death [c.]
Быть лидером непросто, я чувствую это на своей шкуре, день изо дня, но лучше отрежу себе язык, чем стану жаловаться на свою ношу, каждый тащит ту, что ему по силам, и свою я взял на себя сам, не посмел бы даже отказаться. Кто, если не я? Старший сын своего отца, своего незабвенного вождя, всегда первый, не кичащийся доказывать всё храбрыми поступками, с детства умевший обращаться с оружием, да, я всегда был не таким ловким в искусстве слова, как мой брат – Марк, но я построил свою империю, верно ступающую к своему рассвету. Плевать, что всё наше племя уверенно стоит лишь на чужих костях и прогнившей плоти, каждый павший был праведной жертвой. Свято верю в свои идеалы. Мои решения и слова может подвергнуть сомнению любой засранец, главное не только мудро поставить его на место и проучить, но и суметь самому себе не дать прорасти зерну сомнения, ведь это негласно убьет всех. И меня в том числе, поэтому заботы о том, что поутру я – либо первый, либо без дыхания, - давно стали обыденными, больше стоит беспокоиться о том, как пережить очередную зиму или найти общий язык с врагами. Я старался быть ближе к народу, я был и есть, вылезая вон из бренного тела, опуская шуточки со своими людьми, просто, как они, мне казалось так, я жил этой иллюзией много лет, в то время как моя семья возводила каменные стены между своим главарем и теми самыми простыми состайниками, к котором я стремился. Это жестоко – наживать недругов среди тех, кого так любишь, особенно,  когда родные сын и дочь плетут свои сети за спиной. Я предвидел всё это, мои помпеи давно пали, только суровый взор на жизнь не дает признаться в этом, самому себе, прежде всего, узреть ложь проще, и я продолжаю вершить самосуд, потому, что так надо, потому, что иначе этот клан, моя семья, развалится и утонет одновременно, в собственной крови, превращаясь в труху, и никого уже будет не вернуть из цепких лап смерти.

Marcus ◊ 37 лет ◊ Michael Fassbender
«маркус»

les friction – who will save you now [c.]
Вы все твердите мне одно: ты предатель, ты дал клятву идти за братом. Но клятв так много. Только и делаешь, что клянёшься. Защищай вождя, слушайся вождя, слушайся отца, защищай невинных, охраняй слабых. А если твой отец презирает тебя? А если вождь убивает невинных? Слишком много обязательств. Что ни делай, какую-нибудь клятву да нарушишь, зачем столько лишних слов. Он бы спалил эту землю дотла ради возможности править над пеплом. Но люди таковы, им нужна сила, они слепо пойдут за ней, не внимая голосу разума. Они пошли, добровольно меняя одного деспота на другого. Мой отец, мой брат: совесть находится в зачаточном состоянии, амбиции обнимают галактику. Такие держатся у власти слишком долго, таких нередко находят обезглавленными в собственных кроватях. Власть, дорогой брат, это не хаос, власть - это лестница. Многие пытались взойти на неё, но оступались, и уже не рисковали подниматься снова. Падение ломало их. У других был шанс взойти наверх, но они отказывались, продолжая цепляться за якори своих эмоций. Все это лишь иллюзии. Реальнее лестницы может быть лишь твое падение с неё, полное боли, страданий и разочарований оттого, что оно было подстроено. Но откуда мне знать, когда и как ты окажешься в бездне? Я не сторож брату своему, я могу лишь предвидеть, что ты своей участи не избежишь. Об этом мне говорят твои дети, твои подданные - все, кто так или иначе желает пересмотра твоей кандидатуры. Ведь власть - это не только грубая сила, нет, это политика, это влияние на умы и сознание тех, кем ты хочешь завладеть. Посмотри вокруг, мы здесь все лжецы, и каждый из нас лжет лучше тебя. Будь осмотрителен, потому что я выхожу из твоей тени.

Ramona ◊ 25 лет ◊ Rose Leslie - придержана
«рамона»

lana del rey – serial killer [c.]
Моё имя означает «мудрая защитница», и я буду пытаться проявлять свою мудрость во всём, и я буду защищать своего единственного государя до самой смерти, пока сама не стану пеплом на ветру. И пусть все зовут меня глупой маленькой девчонкой, фанатичкой, неразумно подозревающей в измене всех и каждого. Сами дураки! Они не заметили, как я выросла, как стала воинственной девой, достойной звания воина, а не той конопатой девчушкой, что продолжает по сей день ронять ножи из мокрых от волнения ладошек, я с каждым днём пытаюсь стать чуточку выше в глазах окружающих, но как бы я не вставала на цыпочки, они продолжают твердить одно, когда правда настигнет вас, будет уже слишком поздно. Опасайтесь сами себя, люди, близкие мне и не очень, страх заглянет и в окна вашего дома, вы не заметите, как он подкрадется к вам под одеяло, скользнув змеей, а когда доберется до вашей глотки, конечно же, будет слишком поздно, может быть, вы успеете помянуть мои слова. В своем стремлении я залезла выше всех вас, поднебесные сосны стали для меня уютным укрытием, а лук – продолжением рук, я сама стала искусной убийцей, теперь люди боятся, боятся усовершенствованной версии дикой, необузданной девочки, и даже не желая получить стрелу в спину от этой самой, ставшей не в меру дерзкой и вспыльчивой, девчонки, они продолжают шептаться за спиной, мило улыбаясь; чтобы вы подавились своей слюной. Вы ещё увидите, кто был прав. А каждое моё обвинение в предательстве против доброго имени Рейнара отыскивает отклик в чужих глазах, я могу найти аргументы для каждого из них, - тот недобро хватается за нож, а эта не смотрит в глаза, да и вообще не проявляет должного уважения. И не важно, как все обернется на деле, я останусь на стороне единого для нас всех «отца», я продолжу верить самой себе и в себя.

Cyrus ◊ 26 лет ◊ Alexander Ludwig
«кир»

thousand foot krutch – war of change [c.]
Вы чуете это так же остро, как и я? Этот смердящий запах смерти. Им воняет повсюду, куда ни ступает моя нога, смерть всегда рядом, она следит за мной из-за каждого поворота, нависает острием тесака с каждого дерева. Я знаю, что умираю, с каждой минутой грань всё ближе, и деваться некуда, я сам лезу на рожон, давай же, давай, подойди ближе и убей меня, сколько можно играть, но нет, она всё так же на два шага позади, наверное, ей нравятся эти прятки, когда проигравших нет. Отлично, я готов, я предпочитаю сражаться, но моя душа чиста, ей её не забрать. Пусть подавится, я никогда не сдамся. Так научил меня мой отец, наш вождь, коим, как старшему сыну, предстоит стать и мне. Я подводил его с самого детства – разочаровывая постоянными болезнями и непутевыми ранами, честно говоря, я всё понимаю, но, отец, не многого ли ты хотел от пятилетнего сына, доверяя ему оружие и изнуряя тренировками, а как же пресловутые проявления твоей любви; моими няньками были лекари, а любимой игрушкой всё та же смерть – продолжаю подводить и сейчас, он никогда меня не простит, я сам себя не прощу, и однажды, клянусь всеми богами, проиграю, проснувшись повешенным. Не слишком ли много я на себя беру, каждый раз оказываясь в первых рядах воинов, разведчиков, охотников, народных мстителей? Нет, таков мой долг, иначе я не умею. Хотя, скажу я вам, мудрые речи  и действа всё чаще становятся для меня на главное место, наверное, это влияние Маркуса и моей сестры, которая сумела приручить меня лучше всех на этом чертовом свете, и за ней я пойду в любое адово пекло, более того - уже шагнул в наш долгий полет над пропастью, согласившись прислушаться к ней, наплевав на взгляды отца. Это – момент выбора, всё изменится, если не сейчас, так в будущем, всё, и я хочу, чтобы моя воля оставалась при мне, хочу самостоятельно управлять всеми переворотами, касающимися своей жизни.

Catelyn ◊ 38 лет ◊ Lena Headey
«кейтилин»

raign – don't let me go [c.]
Когда люди не заняты обсуждением будущего своих лидеров и догадками о завтрашнем дне, они тихо шепчутся о том, что это я накликала всю эту беду на наше племя. Поговаривают, что я несу саму смерть, будто бы я ею отмечена. Двери чужих домов для меня всегда закрыты, меня не ждут на общих собраниях или маленьких праздниках, когда все собираются у костра и делают вид, что жизнь не такая уж и мрачная штука, а ловя на себе мой взгляд, люди вздрагивают. Я никогда не винила их, не старалась разубедить, более того, я обратилась в их веру, сознательно ушла от всех и искренне желаю оградить всех от причиняемого мною зла. Только вот, по иронии судьбы я осталась единственным лекарем в нашем разделившимся на два лагеря племени, и когда приходится выбирать между мучительной смертью и проклятием, большинство хочет задержаться на этом свете, пусть и с чертом за плечом. Я не помню, как стало так, что смерть осталась единственным моим другом в этом мире. Наверное, это просто случилось. Я слишком долго ходила в страхе, не зная, где именно находится ловушка, и стремглав в неё полетела, зато я легко хожу по краю обрыва, легко и бесшумно, становясь частью ветра. Только он способен принять меня такой, какая я есть. Он и леса, полные своих опасностей, им плевать на меня, они итак ядовиты, и мы, в какой-то степени, чем-то похожи - оба несем смерть и разочарование. Еще говорят, что самый опасный человек — это тот, кто боится собственной тени. Возможно, я сама так и не поняла до конца, на что могу быть способна. Возможно, все это - лишь глупые сказки, призванные отвлечь от более реальной угрозы. Но я знаю одно - близится переворот, и тот, кто его затевает, потащит все племя ко дну, из которого мы произошли. Я не знаю своей роли в этой истории, но чувствую, что мне хватит смелости пустить в ход моих демонов ради сохранения хрупкого мира.